Зал «Мастерская Дмитрия Краснопевцева»

Лидия Павловна Краснопевцева (1925–1999) — жена, верный друг и спутник художника Дмитрия Михайловича Краснопевцева (1925–1995), передала Музею личных коллекций около 700 предметов.  Она познакомилась с Дмитрием Краснопевцевым еще будучи школьницей, они сидели на одной парте, и потом на протяжении долгих лет Лидия Павловна бережно ограждала Дмитрия Михайловича от невзгод обыденной жизни. После смерти художника в 1995 году усилиями Лидии Павловны Краснопевцевой, мастерская — не вся, но в значительном объеме — была перенесена в Музей личных коллекций, где в отдельном помещении разместилась экспозиция, объединяющая рисунки, офорты, живописные работы Краснопевцева и комплекс предметов мастерской. Творчество Дмитрия Михайловича, представителя поколения «шестидесятников», занимает значительное место в истории отечественного искусства второй половины ХХ столетия. Его натюрморты чаще всего изображали предметы из причудливого собрания художника. Размещение значительной части мастерской в Музее позволяет зрителю «заглянуть за кулисы» творческой лаборатории художника.

Коллекция Краснопевцева собиралась по принципу «все, почему-либо достойное примечания», подобно кунсткамерам петровского времени, где можно увидеть в одном ряду диковины природного происхожденияи произведения искусства. В мастерской на равных соседствовали античные сосуды, превосходная икона XVI века Спас мокрая борода, посеребренный шандал, ржавая корабельная цепь, древесный гриб-тутовик. Достаточно сказать, что для музейной инвентаризации комплекса предметов «Мастерская Дмитрия Краснопевцева» пришлось ввести более 10 разделов: произведения декоративного искусства и мелкой пластики (среди которых есть и произведения, имеющие музейную ценность — подвесные чернильницы XVIII века), археологические и геологические древности, камни, раковины, антропологический материал, засушенные растения, минералы. Все — искусствоведы, друзья, знакомые, кто хотя бы раз посетил эту мастерскую при жизни художника, — отмечают, что эта коллекция из древностей и раритетов служила для него своего рода пещерой, убежищем. Несомненно, что-то в этом было от детской игры, диккенсовской лавки древностей — в обыкновенной квартире в блочном доме в Новых Черемушках была скрыта дверь в другой мир, выстроенный по особым законам.

 В записях, которые Краснопевцев вел в течение последних десятилетий, есть несколько, проясняющих отношение художника к предметам коллекции: «В будке чистильщика сапог висит на медно-черной цепочке выщербленная грязная перламутровая раковина — пепельница, полная окурков, — поруганная, оскверненная красота. Просил продать, чтобы помыть, очистить, освятить — но получил решительный отказ». Стремление перенести предмет в мастерскую значило для Краснопевцева спасти, освятить предмет. «Красота — это гармония, порядок, тишина» — повторял он. Более всего этой тишине, он считал, соответствуют камни: «Агат — чудо гармонии и красоты». Предметы мастерской не сразу становились героями живописи, этому предшествовали несколько стадий их творческого преображения. Первым этапом была небольшая зарисовка, нахождение точного и в то же время обобщенного образа. Иногда такие несколько «пластических формул»  объединялись в одну общую композицию. Композиция 1 (1960–1980). Потом найденное сочетание предметов в рисунках становилось основой живописных полотен, преимущественно — натюрмортов.

«Краснопевцев — мастер натюрморта. В его понимании это овладение языком вещей. И даже шире — овладение языком натуры. Это овладение реальностью, подчинение ее себе. Поэтому в его работах всегда различимы два полюса: Натура (реализованная в вещах) и Художник, тот, кто сами эти вещи реализует в некую общность более высокого порядка» — писал искусствовед и друг художника Ростислав Климов. Эти поиски скрытого смысла бытия, ускользающего от рационального осмысления, сближают художника с кругом сюрреаллистической проблематики. Кстати, поэт и теоретик сюрреализма, Андре Бретон был известен своей любовью к камням.

Один из наиболее часто встречающихся мотивов в творчестве художника — как в его рисунках, так и в живописных произведениях: три дерева, или три вертикальных камня, находящихся на вершине горы, несомненно, являются аллюзией на сцену распятия Христа и двух разбойников. В поздней работе Крест (Голгофа). (1993) эта метафора становится совершенно прозрачной.

После смерти художника магия его мастерской стала особенно явной. Страшно было подумать о разрушении ее целостности — не только потому, что это пристанище художника воспринималось как творение, такая гигантская инсталляция, созданная в течение десятилетий, но как нечто, содержащее ключ к его загадочным произведениям. Руководство ГМИИ решилось на эксперимент. В результате творческого сотрудничества Лидии Павловны Краснопевцевой, директора ГМИИ И.А. Антоновой и главного художника Музея Д.К. Бернштейна в небольшом зале Отдела личных коллекций размещены скрупулезно воссозданные фрагменты мастерской — шкаф, письменный стол, мольберт с неоконченным натюрмортом — и картины Краснопевцева. Кроме того, в экспозицию включены фотографии Игоря Пальмина, фотографа, который был дружен с Краснопевцевыми и часто бывал у них. Фотопортрет Краснопевцева, а также серии фотографий мастерской художника — подарок автора Музею личных коллекций.  Это уникальное собрание имеет мемориальный характер, но в то же время дает возможность проследить пути развития творческой фантазии художника.